Первая прядь седых

После долгой страшной войны в Восточной Сибири началась череда неурожайных лет. Уже к февралю 1948 года в семье Виталия с продуктами совсем стало плохо. Виталию пошел восемнадцатый год, и было у него сильное увлечение – охота, а появилось оно в шестнадцать лет, когда отец купил ему ко дню рождения новенькое ижевское ружье, и он подстрелил своего первого зайца. Это событие для него было выдающимся, и восторг буквально его душил. Охота увлекла и не давала покоя. И вот глубокой осенью произошло событие, окончательно утвердившее его любовь к охоте.

Примерно в восьми километрах от Иркутска, на одной из таежных вырубок, они с отцом выследили молодую косулю. Она кормилась у одного из стожков сена, которые стояли на вырубке, но, почуяв опасность, рванулась в сторону леса. Это был не бег, а скорее полет грациозного животного. Вытянув шею, косуля, едва касаясь земли, неслась к спасительному лесу. Выцелив с упреждением, Виталий нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел, и она, как бы споткнувшись, упала на землю. На снегу лежал длинноногий таежный красавец – «гуран» – молодой самец. Это была первая в его жизни косуля. Смешанные чувства: жалость и одновременно восторг от удачного выстрела – переполняли Виталия. Часто билось сердце, и слегка дрожали руки. Подошел отец и, положив руку ему на плечо, улыбаясь, сказал:
– Вот это выстрел! Молодец! На таком ходу гурана я бы смазал наверняка. Ну что ты разволновался? Ты ж охотник! Такому выстрелу любой позавидует. Вот мать обрадуется: мы опять с мясом!

Когда отец стал работать ножом, Виталий отвернулся, чтобы ничего не видеть, но отец заставил смотреть.
– Смотри, смотри, сынок, пока я жив! – это была его любимая поговорка.
– Когда я убил свою первую косулю, охотники меня «крестили»: заставили выпить чуть не целую кружку теплой крови, правда, сразу же дали запить спиртом. Таков обычай у таежных охотников, а обычаи надо соблюдать.

Видя, что его слова произвели впечатление и на лице сына появился испуг, лукаво улыбнулся и продолжил:
– Но для тебя, так и быть, уж сделаю, как близкому родственнику, исключение, а то ты у меня, герой, и до дома не дойдешь, да и спирта нет.

На длинной жердине, просунутой через связанные ноги, они понесли косулю домой. По мере приближения к дому в душе Виталия появилось что-то новое: отличное от того, что он пережил на таежной вырубке. Чувство жалости куда-то уходило, растворялось, а появились новые ощущения, неизъяснимые гордость и радость за себя, за такую удачу на первой настоящей охоте по крупной дичи. Вползала тщеславная мысль: «А ведь не каждый бывалый охотник может похвастаться таким выстрелом!» Дома был праздник. При встречах со знакомыми Виталий старался в самых мельчайших подробностях рассказать, как он сподобился «завалить» косулю, и не просто косулю, а бегущего молодого гурана. Эта удача окрыляла его, и ему не терпелось отправиться вновь на то место, к тем стожкам сена на вырубке, где ему, казалось, должно опять непременно повезти.

Зима стояла суровая. Но с конца января морозы ослабели, и заветная мечта вновь овладела Виталием. Еще одно обстоятельство подталкивало его идти в тайгу: в декабре у него появилась собака по кличке Бас. Это был крупный, с сильной грудью, бурой масти кобель породы дратхаар. Фронтовой товарищ отца, военком из дальнего района Иркутской области, привез его и подарил Виталию.
– Слышал я, Виталий, ты стал охотником, вот и решил ко дню твоего рождения сделать тебе подарок. Возьми Баса. Он, кроме охоты, ничего не признает. Идет на все, что летает, прыгает и бегает. В общем, универсал! Мне трудно его держать: жена собак не любит, не разводиться же с ней из-за Баса. А ты, я знаю, любишь собак. Вот и будете вместо «танцулек» ходить на охоту. Ну как, берешь?

От неожиданности Виталий даже растерялся. Бас ему сразу понравился. А такой царский подарок ему даже и не снился. Не зная, как благодарить, смущенно только и сказал:
– Большое спасибо.

В воскресенье Виталий встал в четыре утра и, стараясь не разбудить родных, быстро оделся, сунул в карман кусок хлеба, электрический фонарик, в другой – с десяток патронов с картечью. Как только он стал снимать ружье со стены, Бас закрутился у ног. Они вышли из дома. Снегу было много, но образовавшийся наст уже хорошо держал лыжи. Ночь светлая. Большой круглый диск луны, как сверкающее блюдо, висит над городом. Небольшой морозец слегка покалывает щеки. Бас бежит рядом. Широкие охотничьи лыжи, подбитые лосиным камусом, на веревке через плечо бесшумно скользят сзади.

Накануне выпавший снежок поскрипывает под валенками. Гребешки придорожных сугробов миллионами мельчайших алмазиков искрятся от лунного света. Тракт постепенно поднимается вверх. Настроение приподнятое. Хочется петь, и в голове звучат какие-то мотивы. Виталию кажется, что весь мир лежит у его ног, а он, молодой и сильный, идет навстречу успеху. А темной стеной стоящая на склонах сопок тайга ждет его, чтобы еще раз наградить счастливым случаем. Вот, наконец-то, и разлапистая, старая сосна, от нее надо поворачивать в тайгу. Он надевает лыжи и по склону сопки идет наверх. Как только вошел в лес, сразу окунулся в темно-серую мглу, и только кое-где на снежный покров пробивается луч луны. Постепенно глаза привыкают к сумеркам. Он заряжает ружье и торопливо шагает по склону. Идти в гору тяжело, но камус на подъеме держит лыжи хорошо. Поднявшись на вершину, Виталий поджидает Баса, который заметно отстал: иногда он ложится и выгрызает ледышки между пальцами лап. Попадая туда, снег быстро превращается в лед, мешая псу идти и растирая кожу. Дождавшись Баса, Виталий присаживается и скользит по склону. Лавируя между стволов таежных великанов, несется он вниз – в падь между сопок. Шансов разбиться больше, чем благополучно скатиться. Мышцы тела напряжены до предела. Несколько секунд – и он внизу. Мелькнула только одна мысль: «Пронесло!» Видит, как Бас, упираясь передними ногами, на заду сползает по лыжне. Дождавшись собаку, идет на следующую сопку, но Бас стоит на месте. Пройдя метров двадцать, Виталий оборачивается и зовет:
– Бас, ко мне! Вперед!

Но тот, повиливая хвостом, стоит как вкопанный.
– Ко мне, Бас! Иди скорее! Ко мне!
Собака стоит на месте. Было непонятно: почему он не выполняет команды? Возвращается к Басу, осматривает лапы – ничего страшного, идти может. Начинает его уговаривать, но тот только поскуливает и не двигается с места. Странное поведение собаки раздражало Виталия, и он злился:
– Черт с тобой! Оставайся здесь, а я пошел. Мне некогда тебя уговаривать. Упрямая дубина! – и решительно зашагал к склону. Но тут он заметил на снегу ленту следов, которую, торопясь, прошел дважды и не увидел в сумраке леса.

Он наклонился и стал их рассматривать. Посветил фонариком, и все стало ясно: пересек волчью тропу. Волки прошли падью. Шли след в след, и только местами кое-кто из них оступался, и можно было разглядеть одиночный, широкий, похожий на след очень крупной собаки, след хищника. По всем приметам, примерно часа полтора-два назад прошло больше десятка серых охотников. Шли влево, в сторону Иркутска. Стало жутковато. Теперь понятно и поведение Баса. Природный инстинкт самосохранения запрещает пересекать след извечных врагов собак, и он не мог выполнить даже строгие команды хозяина.

«Что делать? Вернуться? Прошел столько километров, и вырубка почти рядом. Всего-то два раза подняться на сопки, пересечь падь – и вырубка». Вопросы, сомнения и близкая желанная цель – все смешалось в сознании Виталия. «Собака не хочет идти. Чует близость волков? Как быть? Рискнуть? Ведь стая ушла в сторону и давно. Рискну!» – твердо решил и, взяв собаку за загривок, потащил через тропу. Бас упирался, рычал и скулил, но, перейдя тропу, перестал сопротивляться и, отряхнувшись, пошел вперед. Веселое, беззаботное настроение исчезло. Мысли о стае его не покидали. Поселилась тревога и сомнение в правильности решения. Страха он не испытывал, потому что еще не ощущал непосредственной опасности. Занятый своими мыслями, Виталий поднялся на вершину очередной гряды. Стало жарко. Снял с плеча ружье и распахнул полушубок.

Свежий, упругий ветерок приятно ласкал запотевшее лицо и разгоряченное от быстрой ходьбы и подъема тело. Бас шел по лыжне и не проявлял никакого беспокойства. Наблюдая за собакой, Виталий окончательно успокоился. Горизонт на востоке начал сереть. «Надо спешить. У стогов должны быть косули, им в эту зиму голодно, уж очень много навалило снега. Нос рассветом они уйдут», – торопил он себя. Внизу, в пади, куда он скатился, была ровная большая площадка. «Сейчас будет последний подъем, а там, внизу, вырубка со стогами, если, конечно, их не увезли за зиму», – рассуждал он, идя за Басом, который теперь шел впереди. Но около кромки леса он остановился.
– Вперед, Басик! Вперед, дорогой! Еще немного и придем.

Однако собака, поджав хвост, стояла. Бас опять что-то почуял и не хотел идти. Виталий пригляделся: перед ними вырисовывалась четкая полоса следов. Теперь их и без фонаря можно было разглядеть. Волки шли вправо, уже со стороны Иркутска. Рассматривая следы, определил, что прошли они совсем недавно, не более получаса тому назад. Снежок еще тонким козырьком висел над следом, и были заметны отпечатки когтей. А по глубине следов было видно, что прошло их столько же, как и на первой тропе. Теперь с большой уверенностью можно было предположить, что эти следы одной и той же стаи, рыскающей по тайге. «Вот это да! Опять напоролись! Придется возвращаться! Но осталось пройти-то совсем немного: подняться на гребень и спуститься. Скоро совсем рассветет, и тогда уж косули наверняка уйдут от стогов», – сетовал Виталий. Рушилась его мечта. Цель рядом, а тут опять эти проклятые следы. Посмотрел на Баса. У того дрожали задние ноги и хвост. И Виталия охватили усилившиеся беспокойство и волнение. Он встал на колени и обнял собаку. Бас тонко поскуливал, как бы предупреждая о большой опасности. Чувства фатального страха он не испытывал: оно ему было еще незнакомо. Еще ни разу в его жизни не нависала над ним реальная угроза смерти, но что-то холодное, липкое, щемящее вползло в душу.

Спокойный свет луны, заливающий поляну, тишина тайги и тепло шерсти верного друга постепенно его успокоили. Бас тоже успокоился, перестал дрожать и несколько раз лизнул его в лицо. Мысли стали выстраиваться в логические цепочки, и он стал оценивать ситуацию, «Стая в поисках добычи рыщет по падям, прочесывая тайгу. Значит, обратно пойдет по вырубке. Но когда? Судя по времени обхода, петлю они делают за два, может быть, два с половиной часа, а здесь они прошли совсем недавно. В запасе есть время, примерно часа полтора. Подъем займет минут двадцать, на спуск максимум пять и – вырубка. Если у стогов стоят косули, то стреляю. Если их нет, то сразу ухожу. Да и выстрел должен спугнуть серых». Пришла еще успокаивающая мысль: «Если б стая была рядом, то Бас вел себя иначе. Риск есть, но: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского!» – вспомнилась банальная фраза. Потащил Баса через тропу. Сделать это удалось с трудом. Оттащив пса подальше от тропы, отпустил. Бас лег на снег и заскулил. Виталий гладил и уговаривал: «Успокойся, милый, еще немножко пройдем и назад. Поднимемся на сопку и сразу домой. Обещаю тебе. Только посмотрим, есть косули или нет? Пойдем, вставай!»

Собака неохотно встала и пошла за ним. Виталий быстро поднимался к вершине. Возбуждение нарастало. На вершине остановился. Внизу в прогалах между деревьями видна вырубка с торчащими из-под снега черными пнями, а вдалеке темнели стога. Расстояние до них было большое, небо еще только посерело и рассмотреть что-либо около них было нельзя. Склон сопки был с двумя большими террасами: одна нависала над другой, и на них почти не было деревьев, зато на крутых склонах лес стоял стеной.

Подошел и лег у ног Бас. Виду него был усталый, но он был спокоен. Ветер усилился, его порывы сбрасывали снег с обвисших ветвей деревьев и на землю лавиной сыпалась снежная кухта. Бас поднялся, отряхнулся и преданно посмотрел в глаза хозяину Взгляд его черных, спокойных глаз успокаивал Виталия, он еще раз убеждал себя, что непосредственной опасности нет и решение принял правильное. «Скорее вниз. Главное – не сломать бы шею на этих склонах. Тогда уж точно конец!» Как можно ниже присел и стремительно заскользил вниз. От скорости захватывало дух, но вот спуск стал положе, и он выкатился на первую террасу – уступ. Стога приблизились, но еще не настолько, чтобы можно было рассмотреть кого-нибудь около них. Как только рядом оказался Бас, Виталий начал спуск на второй уступ. Гася поворотами скорость, объезжая деревья, выскочил на поляну нижней террасы и затормозил у одиноко стоящей огромной сосны. От скорости и встречного ветра слезились глаза. Вырубка была как на ладони. Она просматривалась на всю глубину до дальнего края леса. Около стогов никого не было. «Ушли? Или не приходили? Неужели опоздал?»

Вдруг боковым зрением уловил какую-то движущуюся серую ленту. Протер глаза и увидел: справа, из-под леса, под небольшим углом, выходит стая волков. Первая мысль, которая его поразила: «Собака! Учуют собаку – конец!». Оглянулся назад. Бас, упираясь лапами, скользил по лыжне вниз. Виталий расставил ноги, и собака оказалась под ним. Зажал его коленями, а свободной рукой прижал пасть. «Только бы не вырывался и не скулил!» Стая шла по вырубке, направляясь к стогам. Расстояние до волков было так мало, что можно было рассмотреть каждого в отдельности. Впереди – волчица. Опустив голову с прижатым между задних ног хвостом, она шла неторопливо и принюхивалась. За ней шел матерый, самый крупный в стае. Темно-серый окрас спины постепенно переходил на боках в светлые тона, а брюхо и лапы были почти белыми. Светлая голова и роскошный пушистый хвост украшали мощного красавца. За ним вереницей двигались другие волки. В середине двигались переярки ростом ниже матерого, а в конце плелись прибылые – совсем молодые, последнего приплода. В их облике было что-то еще щенячье: рослые, но худые. Мысли Виталия лихорадочно перескакивали с одного на другое: «У них гон – волчья свадьба! Все вместе, и голодные. Расстояние до первых – метров шестьдесят, не больше. Стрелять? Убью одного, ну двух, больше не успею, а что потом? Пока перезаряжаю ружье, они будут уже здесь. Забраться на дерево? Не смогу – ствол в обхват и больше, а внизу ни одного сучка. Собака погибнет наверняка! Что делать?» Сердце стучало так сильно, что казалось, его стук сейчас услышат волки. Бас, зажатый коленями, дрожал всем телом. Он не видел, но чуял их близость. Чувство раскаяния за свою глупость и дурацкий, неоправданный риск овладело им. В висках стучали молоточки, а пот заливал лицо. Его жизнь повисла на волоске. «Очень хочется жить! Просто жить. За что? Почему сейчас? Так рано!?». Стая поравнялась с уступом, на котором он стоял. Волчица остановилась и повернулась в его сторону. «Сейчас кинутся! Вот и все – конец!» Казалось, он даже видит ее глаза, но это только казалось.

«Если бросятся, буду стрелять в упор! Сколько убью – все мои. Просто не сдамся!» Волчица медленно отвернулась и пошла вперед. Вся стая двинулась за ней. Каждый поворот головы кого-нибудь из стаи в его сторону вызывал мысль о неизбежном конце. Чтобы немного успокоиться, он начал их считать, но от сильного волнения каждый раз сбивался и начинал сначала. Их было четырнадцать или шестнадцать. А сознание неизбежной гибели все больше и больше овладевало им. Это был страх! Вот сейчас он узнал, что это такое. Ноги и руки дрожали. К горлу подкатился горький комок. Его подташнивало, казалось, что вот-вот начнется рвота, а по спине, между лопаток, холодной струйкой стекал пот. Готовое вырваться из груди, очень громко стучало сердце. Последние из стаи поравнялись с уступом. Волчица все дальше уводила их к стогам. Было тихо, и только ветер шумел вершинами деревьев. Время как будто остановилось. Стая медленно удалялась, но ему все еще казалось, что волки вот сейчас развернуться и кинутся в его сторону. Бас дрожал, но не скулил. Собака понимала, что смертельная опасность рядом, а близость с хозяином давала ей защиту.

Волки подошли к первому стогу, и стая разделилась. Они обходили стога с двух сторон. Волки тоже знали, где могут пастись косули. Наконец последние волки скрылись за стогами. Виталий отпустил Баса, развернулся и ринулся на склон. Задыхался, не хватало воздуха, но он изо всех сил лез на вершину Наверху, переводя дыхание, оглянулся назад. Серых не было видно, а Бас карабкался по его следам. Присев, стремительно стал спускаться в падь. Внизу, почти на ровном месте, потерял равновесие и упал, зарывшись лицом в снег. Ноги уже не держали. Лыжи и ружье разлетелись в разные стороны. Снег приятно охлаждал разгоряченное, потное лицо, а тело сразу обмякло, но мысль, что они могут вернуться, возвращала к действительности. «Скорее, скорее к тракту!». С трудом поднялся на дрожащие ноги и надел лыжи. Рядом стоял тяжело дышащий с вытянутым языком Бас, весь мокрый от снега.
– Бас, вперед! Скорее! Вперед!

И из последних сил побежал в сторону тракта. Пес за ним едва успевал. Ноги у него болели, но он не останавливался и бежал за хозяином. Наконец они выскочили на край тайги. Под откосом был желанный, спасительный тракт. Виталий повалился на снег и стал жадно горстями его есть. Подошел вконец измученный Бас, он поднимал одну за другой лапы и жалобно скулил. Виталий снял полушубок и расстелил его на снегу.
– Ложись, отдохни. Загнал я тебя? Даже лед не даю погрызть.

Все, во что он был одет, было мокрым от пота, и над ним, и над мокрой собакой заклубился пар. Расслабляться было нельзя: утро было морозное и с севера тянул упругий ветерок. «Нужен хороший костер, чтобы обсохнуть, отдохнуть и дать отлежаться собаке.» Сухие ветки, весело потрескивая, горели в костре. Бас, лежа на полушубке, выгрызал между пальцев лед. В нескольких местах лапы кровоточили. Виталий оторвал полу нательной рубахи и осторожно стал перевязывать ему лапы, Тот не сопротивлялся, только внимательно следил за каждым его движением.
– Ну вот, будешь ходить с бинтами и не вздумай их срывать.
Собака благодарно вильнула хвостом.

Постепенно приходя в себя, Виталий стал вспоминать все, что произошло в это раннее утро.
«Вырубка. Совсем рядом стая волков. Но почему они не бросились? Как могло случиться, что мы остались живы? Случайность?»
За те мучительно длинные минуты, пока мимо него проходила стая, он не один раз простился с жизнью. Подкладывая сучья в костер, напрягал память и пытался найти объяснение счастливому исходу. Вспомнил: «Сильно слезились глаза. Вот и сейчас дует ветер. Значит, он дул в мою сторону, со стороны вырубки, то есть от стаи. Поэтому они нас и не учуяли, но стая была рядом, и неоднократно звери смотрели в мою сторону? Почему не видели? Деревья! Да, весь нижний склон был покрыт густым лесом. Значит, я их видел над вершинами деревьев, а они меня просто не разглядели среди густых вершин. Так вот в чем спасение – в случае. В простом совпадении благоприятных обстоятельств. Удивительно! Какие прекрасные слова: слу-чай-ны-е об-сто-я-тель-ства! А еще я обязан умной собаке, которая не только не заскулила, но даже все эти страшные минуты не пыталась сойти с места. А ведь Бас настойчиво пытался меня предупредить. Он чуял опасность, но мое безрассудство и тщеславное желание во что бы то ни стало добыть косулю взяли верх».

Домой они пришли рано. Мать собирала на стол завтрак. Их столь раннее и неожиданное появление было встречено настороженно. Мать недоверчиво смотрела на своих гуляк и, заметив замотанные тряпками лапы собаки, спросила:
– Виталий, что случилось с Басом? Что у него с лапами?
– Ничего страшного. Растер пальцы снегом.

Бас подошел к матери и, виляя хвостом, терся у ее ног. Сели за стол. Мать все время посматривала на какого-то молчаливого и необычно тихого сегодня сына. Потом она коснулась его головы:
– Боже мой, Виталий! Что это, сынок? Неужели стал седеть?
На черных волосах Виталия, у висков, белела прядь седых волос.

автор: Виктор ШИЛОВ. Напечатано в журнале “Охота” №4(56), 2002 год.