Стакан сахара

*День святого Николая Чудотворца широко отмечается на территории Украины, Польши, Венгрии и некоторых других стран 19 декабря. В этот день принято дарить подарки детям, пряча их под подушку.

Вся жизнь Ларисы Дмитриевны – это попытка убежать от… стакана сахара. В своё время все силы свои бросила она на эту борьбу. И всё же осталась щель, что не поддаётся никаким усилиям – сны. Нет-нет, да и приснится тот день, апогеем которого был стакан с сахаром.

Она была тогда маленькой. Она мечтала о Подарке. Это сейчас такая мечта звучит почти бессмысленно. А во времена её детства подарками к праздникам можно было только грезить. И она мечтала по-детски самозабвенно, до боли зажмурив глаза, представляла себе настоящую куклу в платье в крупный горох. Так и засыпала со счастливой улыбкой на устах – шестой ребенок в семье, где о каких-то там подарках никто даже говорить вслух не смел.

Отец-вдовец пил и работал – поровну. Свою младшую дочь любил больше всего и, словно желая загладить как-то свою “вину” за то, что росла без матери, решил на праздник положить ей под подушку куклу, на которую доченька смотрела с немым обожанием, когда брал её с собой в сельмаг.

Маленьким своим сердечком Ларочка, только завидев неуклюжую отцовскую фигуру на дворе, почувствовала: что-то должно произойти. В грубую сельмаговскую бумагу, что отец держал в руках, была завернута…. Неужели её мечта? Не могла, не могла она ошибиться. И пока отец возился со скотом, она, как лисёнок, проковыряла дырочку в упаковке и ахнула – кукла в ситцевом платьице, казалось, сейчас спросит её, Ларочку, почему так долго она должна скучать, спелёнутая рулоном ненавистной бумаги…

При отце Ларочка и виду не подала, что догадалась о подарке. Быстренько поужинала с братьями и босиком пошлёпала к кровати. Следующее утро – праздник Святого Николая. И её самый счастливый день в пока коротенькой жизни.

Она уже крепко спала, когда к отцу зашел кум, принёс бутылку. Она не слышала, как отец похвастался игрушкой, а кум вспомнил, что своей Насте ничего не купил. Она не подозревала, что её мечта за вторую бутылку водки перекочевала в соседний дом, где жила ровесница.

На следующее утро, осторожно нащупав под подушкой знакомую грубую бумагу, почувствовала, как сердце от радости защекотало пятки. Вытащила, принялась нетерпеливо срывать листы, скрывавшие неумело завёрнутый подарок. Вот и последний…

В руках у Ларочки вместо желанной куклы – стакан с сахаром, перевязанный засаленной лентой. Сердце так и осталось в пятках. В соседней комнате храпел на кровати отец, братья сновали по дому, даже не обратили внимания, как вдруг повзрослела их сестренка.

Сейчас Лариса Дмитриевна может позволить себе телегу куколок в отнюдь не ситцевых платьицах. Но это не действует. С приближением праздника Николая она съеживается внутрь, она снова становится той Ларочкой в ожидании разбитой мечты.

– Лариса Дмитриевна, вы… извините, спите или встали?

Вот и закончилось дежурство. Хорошо, что праздник она встречает на работе. Потому что дома сыновья цыпочках в час ночи неумело кладут ей под подушку духи, конфеты, книжки, и не видят, как неслышно звенит она тем особым материнским смехом в тёмной комнате, изображая спящую матрону. Утром благодарит. И чувствует себя немного разочарованной. Совсем чуть-чуть.

– Или встали, – смеётся в ответ она. – А вы что-то хотели?

Пациент с помпезной фамилией Парус топчется на пороге кабинета. У него глаза фиолетового цвета и пижама в фиолетовую полоску. Жена кормит его изысканными супами и настаивает, чтобы Лариса Дмитриевна уделяла ему особое внимание. Ларисе Дмитриевне забавно это слушать, а впрочем, сейчас это вполне в духе времени – требовать усиленного внимания.

– Я? Хотел… Я хотел… М-м-м.

Именно сейчас звонит телефон. Лариса Дмитриевна берёт трубку. Младший Славик поздравляет с Николаем и сообщает, что, если она не против, то он именно сегодня познакомит её со своей избранницей. Она соглашается. Ничего нового нет под солнцем.

– У вас что-то случилось? – переводит взгляд на Паруса. Да-да, он до сих пор здесь стоит. Лариса Дмитриевна мысленно вспоминает историю его болезни, вспоминает, как этого красивого мужчину привезли сюда почти месяц назад, как она принимала его и как он пытался любезничать даже во время сердечных приступов. А потом налетела толпа родственников, приехали даже старенькие родители. Она, пусть Бог простит, даже позавидовала тогда Парусу. Такая семья.

Нет-нет, она давно простила своему отцу его давнюю минутную слабость. Да и как обижаться на тех, для кого земля давно уже стала пухом? Она всем всё простила.

Лариса Дмитриевна, как называют ее сыновья, – настоящая”эмансипе”. Без истерик, без помятого халата утром и приступов усталости вечером. Зато со “стаканом сахара” за душой. Впрочем, сейчас, видимо, только с осколком от стакана. И будь она неладна. Стыдно признаться, что ей даже теперь хочется того проклятого Подарка.

-… вам плохо, госпожа Лариса? – слышит она, словно с небес, обеспокоенный голос Паруса.

– Мне плохо? Ну что вы, Парус… Ой, извините, Виталий Сергеевич. Мне очень хорошо. Просто замечательно! Хотите кофе?

Её охватывает странная легкость. Она чувствует себя бодрой и молодой. Ну подумаешь, сын приведёт будущую невестку. А вдруг она именно такая, как хочется Ларисе Дмитриевне…

– Ой, извините ещё раз, ведь вам кофе нельзя. Но у меня есть чай. Зелёный-зелёный. Пахучий-пахучий… И знаете, я скоро, наверное, снова стану свекровью… – хохочет, хозяйствуя у чайника она. Почему-то ей хочется рассказать этому мужчине о своём давнем детском разочаровании и о том, что именно этой ночью – ночью подарков от Святого Николая – ей приснилась давняя обида.

– И бабушкой, – в тон ей отвечает Парус.

– Вот уж спасибо… – Лариса Дмитриевна никогда не имела характерной для женщин истерии и не делала проблем из своего возраста. А Парус умеет так хорошо слушать. Может, действительно решиться?

За окном летит лёгкий снежок. Из авто, которое только что подъехало к стенам больницы, выходит жена Паруса. В руках у неё – набитые сумки. Куда делась, Ларочка, твоя легкость? Лариса Дмитриевна вдруг складывает крылья и спокойно говорит:

– Спешите, Парус. Там к вам приехали. Видимо, с праздником поздравлять. Извините, мне пора собираться домой.

– Не с праздником, – он улавливает её настроение. – Я же сегодня выписываюсь. Лариса Дмитриевна, вы спали на этом диване сегодня ночью?

– А, ну тем более – до свидания, – с нажимом говорит она, проигнорировав его последний вопрос.

Понурый Парус плетётся прочь. Лариса Дмитриевна набрасывает пальто, кутается в платок и, быстренько сдав смену, опрометью выскакивает прочь. Не хватало только, чтобы жена Паруса начала её сейчас благодарить за добросовестный труд.

Уже на улице она немного замедляет ход. Вдруг до ушей доносится отчаянное:

– Ларисочка Дмитриевночка!!!!

– ???

Лариса Дмитриевна молча останавливается. Она, кажется, спиной видит картину, которая сейчас предстанет перед её глазами. Так и есть: из распахнувшегося настежь широкого больничного окно, которое так старательно заклеили осенью санитары, перевалившись через подоконник, в пижаме, которая развевается фиолетовыми парусами, ей машет руками Виталий Сергеевич.

– Мы с сестрой вас не поблагодари-или, – вопит он на весь мир.
Краем глаза Лариса Дмитриевна видит, как у окон собираются заинтересованные больные и медперсонал. Ох и влетит ей.

– Парус! – пытается как можно строже (хотя не удается) воззвать она. – Немедленно закройте окно!

– Лариса Дмитриевна! – не реагирует Парус. – Отчего вы не заглянули под подушку?

– А там что, стакан сахара? – не удерживается от иронии Лариса Дмитриевна.

– Что? А! Нет! По-да-рок! Я же вам говорил.

Она ещё угрожающе машет на Паруса руками, она удивляется его простоте и непосредственности, кричит что-то поучительное и в то же время чувствует, как в самом дальнем уголке её души медленно тает маленький кусочек стекла. От стакана с сахаром…

Натaлья_Шeпель